Гляжусь в его глаза, себя - не вижу.
Другая застит? Нет, исчезло волшебство.
Кормлю и ненавижу, только вида -
не подаю. Чего хочу? Да ничего...
Сидит не так и вечно скособочен.
Взгляд исподлобья, - нелюдим, ну словно зверь.
Дела, работа вот одна - забота.
И что там варится в мужицкой голове?
Связали дети крепкими цепями.
Чур, дочь - в меня, а старший? Нет, - в него, - глаза!..
Наелся кабанище, очи пялит.
Что смотришь, Мюллер, и подумать уж нельзя?!
Молчу, молчит, молчим - больны молчанкой.
Хоть не волчанка, слава богу, но завыть
охота ночью... Тройку б и в тачанку,
и в бой, и ветром выдуть всё из головы!
Мне - пятьдесят? Ой, нет, конечно, тридцать...
Нет, лет так... двадцать и ему - не шестьдесят.
Он - руку, сердце, мол, хочу жениться.
Худой! Штаны как паруса на нём висят.
"Геракл", но... засушенный немного
и взгляд испуганный, ну явно - не герой.
А я такая - вирджин-недорога...
И вот итог - мигрени нет, есть геморрой.
Судьба, куда ты катишься кибиткой?
Бедовая, ох, не жалеешь ты меня.
Я сиротой с тобой влачусь забитой,
но мне на рай тебя никак не поменять.