С упорством гончара скрипучий круг наладишь,
впуская звук извне.
И спрячешь в кулаке
и теплое вчера и первый майский ландыш,
который прозвенел в туманном молоке.
И стынет утром май, совсем как я озябнув,
и громом напоказ рычит страшней, чем буль –
как хочешь понимай. А я ведь не хозяин.
Хозяева у касс.
И полон вестибюль
диковинных следов – уборщик смотрит косо,
сгребает в комья шерсть, кляня за каждый чих.
Но молча терпит дог, но громко – кане-корсо.
А запись только в шесть. А дождь не излечить.
Воскресный день течет. Я вглядываюсь в снимок –
откуда перелом? Не падала с высот.
Мне б верить горячо, что боль необъяснима,
но где-то под крылом и ложечкой сосет.
И только дел галоп не позволяет спятить,
и ритмом правит джаз. Но…
помечтать посмев,
губами трону лоб, коснусь родимых пятен,
в ладонь тебе ложась.
Как яблоневый снег.