Бесконечность, 8-й километр

Конкурсы на Графской | ср, 05/27/2020 - 11:47

Дорогие при©танчане и «гости столицы»!

В этом году и этом месяце При©тани стукнуло 8 лет. Вроде годов – кот наплакал, но, с другой стороны, по кошачьим же меркам, возраст вполне зрелый – аж 56. Поэтому не отметить было бы как-то не по-людски.

А посему объявляется юбилейный конкурс:

Ну, почему 8-й, как бы ясно. А почему бесконечность? Потому что, если восьмерку положить на бок, то и получится она самая.

А еще, перефразируя крылатую фразу Маэстро, все преходяще, а поэзия - вечна.

Задание: Написать стихотворение на тему бесконечности - в любой интерпретации: в пространстве и времени, в большом и малом, снаружи и внутри, в науке и технике, в любви и ненависти.

Дополнительное задание: Обыграть в тексте цифру 8.

Дополнительное задание НЕ является обязательным. Однако выполнение его принесет автору дополнительно 1 балл.

Жанр стихотворений: любой
Участники: любые

Количество произведений от одного автора: любое

Участие: открытое или анонимное

И, как обычно, несколько картинок для вдохновения:

Сроки: приём работ - до 13 июня 23:59 МСК.

Конкурсные стихи отправлять в личку КнГ (или на почту kongraf@rambler.ru).

Вопросы есть? Вопросов нет. Тогда вперед. Smile

=========================

Конкурсные произведения:

1. Как, когда...

Как бесконечно длится дождь,

как нескончаем майский холод!

Как навсегда мой мир расколот

на часть "с тобой" и ту, что "до".

Как долго тянется мой пост,

как страшно мне, что будет вечен.

Как ходят тучи по-овечьи,

как за дверями воет пёс –

как разузнать о ком, о чем,

и почему ему так больно?

Как уместить на лист альбомный

дневной порядок и отчет,

да так, чтоб ветер не стирал

слова,

покачиваясь сонно...

Когда закончатся муссоны?

Куда ведет меня спираль

следами мокрых песьих лап –

пошли выписывать восьмерки.

Как света нет давно в каморке,

во мрак которой я вросла.

А вдруг...

давай...

меня ты спас,

сейчас решив навек влюбиться.

Как напрягался бы твой бицепс,

каким бы был мой первый спазм?

Как тишину разворошил

бы

шорох пальцев вдоль лопаток,

как от макушки и до пяток

по мне бежали б мураши...

Когда однажды скажешь: "да",

ничем не будучи стреножен...

Как верить бесконечно можно.

Как бесконечно можно ждать.

2. Ходатáйство

Под новым ярким транспорантом

О Юбилее скукота -

Шестнадцать раз мочил кота

Наш КНГ, блестя талантом.

У всех кошачьих девять жизней,

А в манифесте лишь по семь.

Того гляди, сбежит совсем

Главкот! Он деятель капризный.

Пустынна площадь, а над ней

Парит восьмёрками ворона,

И я, раздувшись возмущенно,

Делюсь на восемь филиней.

Короче! Ща я соберусь...

КоНяГа, очень слезно просим:

Года умножь хотя б на восемь!

А то за котика боюсь.

3. Последний дюйм мая, или Невыносимая легкость бесконечности

...Qui cherche l'infini n'a qu'à fermer les yeux...
(Milan Kundera L'Insoutenable légèreté de l'être)

Я широко закрою с утра глаза – перед дорогой дальней. По бесконечности. Твой поцелуй попробую зализать. Проще, конечно, голову было б с плеч снести.

Все как всегда:

забуду полить бонсай.

Что ли японский ...сад поскорей открыли бы.

И разобью ванильные небеса, резко взмахнув отросшими за ночь крыльями.

Прыгну, не глядя, и превращусь в болид – "Опель" не конь, однако, гарцует весело. Клиника? Да! На вывеске – айболит, кот и собака. Символ моей профессии. Здесь и пробуду. Минимум – до восьми. Десять? Уже? О боже, какие мелочи. Знаешь, дела, ты только за них возьмись, враз жерновами сдавят, похлеще мельничных. В пыль перетрут все камешки в голове. Видишь – пошли на новое закругление. Выход направо. Я заберу левей. Пусть мои тропы самыми будут левыми:

через кордон, на юг и на Бар-ле-Дюк. Ну не на север, правда – заразен холод же.

Преодолею мая последний дюйм...

И, наконец, тебе дочитаю Олдриджа.

4. Восьмой день бесконечности (эпистолярное)

Тепло дней восемь в жутком дефиците –

июнь под знаком Джека Ледяного

накрыл сплошными ливнями мой "сити"

и прячет в них обыденную новость,

на лужах пишет письма и узоры

для жителей , как громом пораженных:

"Страна для жизни", а не лепрозорий

наш край, где нет больных и прокаженных –

здесь лечатся все язвы моровые.

Назвать велели сверху Новым Раем.

Ах, что это вдруг нижние завыли –

мы руководство сами выбираем.

Нельзя мечтать о новом пре(зи)тенденте,

имеющийся – с чистыми руками.

Но..

ввысь растут заборы резиденций.

Но...

слухи вдоль ползут по-тараканьи.

А я в большой политике не шарю.

А я смеюсь – Карга на лапы встала –

рассказывала, помнишь? О кошаре,

пригревшейся при клинике и старой.

Она у нас не первый могиканин

из племени "почти-достигших-радуг

и-побывавших-рядом-с-облаками",

но за нее особенно я рада.

И небо под ногами бесконечно,

и бег воды по строчкам нескончаем.

А больше мне похвастаться и нечем.

Ну, разве тем, что...

по тебе

скучаю.

5. Вера в бесконечность жизни

Бесконечность - вдохновение пространства.
Ненависть, любовь - в ней, дружба и вражда
в равнодушном растворились постоянстве.
Временной континуум как глыба льда.
Иисус, Голгофа, жажда зрелищ с кровью,
крик: "Доколе, боже!.." Плебс и сонм святых.
Бесконечность лепит из различных ровню,
безразлично давит колесницей их.
Жизнь подобна искре, сотня лет - мгновенью.
Ненасытна брюхом чёрная дыра.
Жив, ты - бесконечен, доживи под сенью
этой веры ты хотя бы до утра.

6. Затишье после бури

А наша вечность не сложилась

Из разовых осколков льда,

И лабиринта старожилы

Зашли куда-то не туда.

И там, в тылу врага глубоком,

В немую, странную грозу

За око требовали око,

За зуб грозили выбить зуб.

Друг друга истово винили,

Как мыши дуясь по углам.

А на пластиночном виниле

Траншеи делала игла.

В траншеях этих умирала

Надежд больших и малых рать.

Но каждый корчил генерала,

Которому на них начхать.

А время шло, потом бежало,

Забросив счетные дела,

Пока напрасных слов кинжалы

Кромсали наших душ тела…

Враги в сторонке нервно курят,

Ведь «мы» исчезли без следа.

Вокруг – затишье, после бури.

Уже, похоже, навсегда.

7. Следопыты бесконечности

Бояться грозы — не ходить в заповедный лес,

а мне эта чаща милее, чем райский сад.

Моя слепота бесконечна – ни гром, ни блеск,

совсем не пугают, не гонят к другим лесам.

Я пью здесь дожди и играю на струнах струй,

не душит ошейник рассветов, ночей тесьма.

И не дрессируюсь, хоть до смерти дрессируй,

пока не позволю себя укротить сама.

Мотаюсь, охотясь, от логова до крыльца –

по сложным восьмеркам асфальтово-серых лент,

по каменным джунглям, ныряя сквозь два кольца,

и вовсе не думаю, будто мой путь – мой плен.

И не представляю, зачем мне пора взрослеть.

А ты…

так угрюм и задумчив, мой следопыт,

и тщательно ищешь в запутанных мыслях след,

страшась, что ручей их иссяк или был допит.

Что цель исчезает, что раненый зверобой,

устав безгранично, не в силах ее достичь.

А я неустанна и следую за тобой.

И знаешь...

я тоже способна учуять дичь.

И выследить ужин, пускай на один укус -

наешься не досыта, может, но станешь пьян,

когда я, бесшумно ступая, в тебя уткнусь.

Следы в бесконечность ведут но упряма

я.

8. В ракушкe, или Шестое чувство

Я в ракушке своей, я слышу шум

Морской волны, вовеки нескончаем.

От времени, бывает, отрешусь,

Но музыку воды унять не чаю.

Я в ракушке своей, и вижу я -

Песок старинный правит бал устало.

Щепотка соли безголосая -

Немые и печальные кристаллы.

Я в ракушке своей, здесь пахнет так,

Как только детство раннее умеет,

Когда еще невинна суета,

Подобная парящим в небе змеям.

Я в ракушке своей, шершав мой кров.

Под ним глаза забыли отблеск счастья.

Канаты неподъемных парусов

Связали мне лодыжки и запястья.

Я в ракушке своей, я жадно пью

Горчащий мед зеркал, опасней яда.

Восьмерку бесконечную мою

Рисует отражений анфилада.

Я в ракушке своей, разбитой вдрызг,

Где шум от белых волн спадет под утро

И вечность примет смерть на фоне брызг,

Поранившись осколком перламутра.

9. Клетка

Повсюду – пустые квадраты и чёрные дыры.
А свет – лишь иллюзия. Как и гармония истин.
Летят в темноту безвозвратно сгоревшего мира
Бездарные судьбы, тревожные мысли, осенние листья…

Неровные строки, крамольные взгляды, бездомные души…
Угрюмо стучит впечатлений поломанный счётчик.
Осталось добить, развалить всё, что можно разрушить,
В беспамятстве бреда, в потоке словесных пощёчин.

Так трудно – по кругу бродить тем, кто пойман и заперт,
Цепляться за страхи и сны, соблюдать ритуалы
И ждать, что однажды наступит прекрасное завтра.
Неправильный мир… Искажённая псевдореальность.

Где врать, предавать идеалы – позорно и мелко,
А верить в идею – бессмысленно и безрассудно.
Где выспренно-пафосны судьи, пришедшие в белом,
А люди – песок на подошвах вершителей судеб.

А тьма бесконечна. И душит минут паутина.
И все, что ты можешь –
лежать неподвижно, как овощ.
И, путая слухи, причуды,
мечты и причины –
искать имена
для живущих
во мраке чудовищ.

10. Бесконечность

Сосед Гаврила бесконечен –

Жистянку без коней ведёт.

Учу его: «Слезал бы с печки:

Сыщи кобылу, идиот!».

Но – бесконечен, безлошаден

(Кобылы не было и нет!),

Да и во всём домашнем стаде –

Один его мотоциклет.

Что так? Восьмое чудо света?

Нет – лифт... Коню – не бланманже:

Живём, скажу вам по секрету,

В Москве. На пятом этаже.

11. Сансара

Метаморфозы сознания – хрупкие образы.
Пестрые пазлы. Мечты и химеры поганые –
Мерзкие твари и бесы, мутанты недобрые.
Странные птицы. Драконы и грустные ангелы.
Здесь карусель в непроглядном тумане потеряна,
Словно сансара – кругами приводит к бессмертию.
Мир. Человек. Постоянство. Иллюзия. Дерево.
Боль. Тишина. Понимание. Зло. Милосердие…
Стихотворение – словно письмо бесполезное,
Скомкано и сатаной иронично отмечено.
Порваны струны, и молнии блещут как лезвия,
Гибнет на свалке гитара как знак бесконечности.
Дьявол с улыбкой безумного Босха бесчинствует,
Пачкая души. Сжигая сонаты с поэмами.
Где-то из пепла рождаются помыслы чистые
И умирают бесследно в мозаике времени.

12. Неназванное

Мы возникли из бесконечности
что стелилась Путями Млечными,
Волопасами и Андромедами,
и галактиками неведомыми,

Водолеями и Пегасами,
то нейтральными, то опасными;
угрожала холодными пятнами,
в недрах наших вселенных спрятанными,
оказавшимися не страшными...

Помнишь, ты всё меня расспрашивал,
как спастись мы сумели, как выжили
наши души в скольжениях гибельных?..

Что сказать тебе? Что не помню я
ни рождения-умирания,
ни отчизны-звезды пылающей,
только вижу её ночами всё –

неизвестную и знакомую –
и такое родное, сонное
узнаванием вновь окутает
а проснусь – и опять лоскутными

ощущениями довольствуюсь.
Знаешь, как это? – знать, что молодость
за восьмёрками бесконечностей
только чудится – не сыскать древней

душ на этой планете крохотной;
знать, что были мы первопроходцами
из не счесть скольких душ бесконечности,
расстилавшейся стаями Млечными...

* * *
...как фантастически прекрасна быль,
как бесконечна и прекрасна небыль;
живём теперь мы здесь, под тёплым небом –
сияющим, прозрачно-голубым...
и вечерами, глядя на закат,
мы слышим: звезды с нами говорят –
и с теми, кто летит за нами следом...

13. Мио, мой мио

Снег за окном – семена серебристого тополя

стерли границы июня,

отыщутся где…

Вряд ли за дверью – там вечно следят или топают.

Мио, мой мио, какой нескончаемый день –

к утру приклеился накрепко. Тянется, тянется

цепью минут, без обеда – от часа до двух,

не соблюдая режимы, права и дистанции.

Ах, превратиться самой бы в летающий пух

легче пера – у меня подходящие данные.

Встала б на цыпочки – выдох и… след был таков.

Прямо по солнцу, минуя страну Чужедальнюю,

Дикие Земли и Остров Зеленых Лугов.

Если не буду у туч о дороге выспрашивать,

Если в закатных лучах по пути не сгорю,

Выскользну в ночь, где негромко поет о бесстрашии,

Сидя на кряжистом дереве, птица Горюн.

И под крылом светло-синим,

чуть звездами тронутом,

вещие сны призывая, дождусь перемен.

Буду молчать в тишину непроглядного омута

тем, чьи сердца так похожи на лед и кремень.

Темные воды, быть может, окрасятся розовым –

вдруг из безмолвия выход приснится один…

Мио, мой мио, в глубинах безбрежного озера

прячется радуга.

Милый, мой милый…

Найди.

14.Вопросительное

"Справедливо он явился последним,
как венец всего творения, как причина мира,
для которой создано все".

св. Амвросий Медиоланский

Ты бесконечно, человеческое детство,
и никуда планете от тебя не деться
но ждёт она угрюмо, бессловесно,
когда ты повзрослеешь наконец.

А человекам в детстве интересно,
тепло, светло, уютно и не тесно:
играй – и никаких тебе последствий,
свинья не съест, не выдаст Бог-отец.

Ах, человечек – генетическая память,
ты очень любишь всех переупрямить –
командуешь морями, облаками,
забавный несмышлёный сорванец,

как личными потешными войсками...
А не боишься, что Земля устанет
и закружит с тобой прощальный белый танец,
причина мира и творения венец?

15. Онтология бесконечности

- Конечно всё, - сопя, сказал отец,
И, заглотив солёный огурец,
упёр свой взгляд в откормленное пузо.
А я, собрав свои карандаши,
Раскис над покорёженным "жи-ши"
И от обиды чуть не задохнулся.

Мне было восемь. Мир мне позволял
Войти практически в любой портал
И выбить дух из недотёп-пришельцев,
Чей численный и прочий перевес
Со временем мистически исчез.
Не без труда таких, как я, умельцев.

Я рисовал далёкую звезду,
Которую когда-нибудь найду
При помощи большого телескопа.
И бесконечность мира на листе
Болталась у кометы на хвосте,
Несущейся космическим галопом.

Я чуть не потерял мой чудный мир.
Он прямо на глазах скисал в кефир.
Спасла меня комическая малость:
Отцово пузо... этот огурец...
Сказали больше, чем сказал отец,
И бесконечность мира состоялась.

16. Велосипед

Знай сверчок свой шесток, а скворец – свой скворечник. –

Утешение тем, кто опять не у дел.

Нам твердили, что ждёт впереди бесконечность,

А в итоге сплошной захлестнул беспредел.

Мы лелеяли долго надежды и грёзы,

И за это должны обмануться сполна.

Мы настолько нелепы, насколько серьёзны,

Отправляясь по курсу, а коротко – на…

Полагали наивно, что быстры и зорки,

Но потеряны зрение, голос и след.

На любом из колёс по извечной восьмёрке

Перманентно имеет наш велосипед.

================================