Неделя шла. Шел день шестой. Суббота. За кольцевой маячил призрак соток. Стихал тревожный гул, пустели соты. А в город тек лучей янтарный мед. Из города текли машин потоки. А в них – потомки, предки и котомки – владельцу каждой грезилось о том, как за будни выходным реванш возьмет.
На трассе обстановку мониторя, в уме уже пололи помидоры – кому клочок земли под них не дорог? И взмокшая рубаха дорога – руля, потели дяди, ныли дети. Велели тети, тихо злясь, сидеть им. А я, сплошной идилии свидетель, не вправе ни судить, и ни ругать. Своих. За то, что мы такие овцы. Предел стремлений – луг с травой, под солнцем. Ведь мой «жучок» с такими же несется. И я почти такая же сейчас – ничем не выделяюсь из отары. Хотя…
Вчера, пройдя через порталы, мосты и тишину, тебе шептала – открыто, без оглядки на сыча, который в полночь хохотал и ухал.
А я, прильнув к тебе касалась уха. Рассказывала, всхлипывая сухо. Пусть капли слов моих невелики, но, наливаясь щелочью, жгли рот мне: бегущих принимали в подворотне. А после – лупцевал дубинкой ротный, катая, точно камни, желваки.
И про круги вчерашних оцеплений. И как ломали пленников и пленниц, заставив опускаться на колени: не сметь вставать – поставили и стой.
А я успела описать так мало.
Но вновь нырну к тебе. Под одеяло.
Сегодня ведь еще не обнимала...
Суббота на исходе.
День шестой.