Их мало - они везде.
Чистые-плечистые, словно качки,
прикидывающиеся детворой,
во дворах тягают штанги от ворот,
качаются на сломанных качелях
(условный я-мы-прохожий
протирает очки и роняет челюсть),
проникают в школы и детсады,
складывают кубики на прессе,
делают мостики, и мосты
чинят на Красной Пресне,
тут и там бегают в гололёд,
чтобы нам было не очень скользко.
А мы? Алё! Ну, а что народ?
В пустотном блуждаем поиске,
ища на прозрачном краску,
невесомые и безвестные,
в отсебяшном рабстве-бегстве.
Они... Они выделяются
не первым, не высшим,
нет, - сортом Экстра.
Экий следственный парадокс:
проводок с красным / зелёным ободом,
ножницы, - о, жнецы, - опс! -
провода, пар-вода, и проводы.
Мир пресен. Солонка треснет.
Живут себе телами спелыми,
с делами смелыми, собой гордые,
под Питером ли, под Москвой сити,
насквозь пропитаны морской скорбью -
у самой сути самой работы.
Им, не смотря на всё,
всегда весело, всегда здорово,
и хочется (очень надо) яда почестей,
пересечь резервы - от А до Я до...
...когда закончатся, -
нам, лампадным, не хватит мела.
Не от смерти серой,
но со смертью белой.