Вместо предисловия
Уважаемые, дорогие и прочие!
До недавних пор наши конкурсы жили, так сказать, сегодняшним днем. То есть участвовали в них стихи, специально для них же написанные. Но отнюдь не всегда хорошие стихи пишутся «на заказ». Зачастую они появляются на свет внезапно. Одни наш знакомый как-то написал следующие строчки:
Они рождаются стихийно -
Как звезды или лопухи.
На свете много есть стихий, но
Всех своевольнее – стихи.
Как звезды или лопухи.
На свете много есть стихий, но
Всех своевольнее – стихи.
Строчки не бог весть какие, но что-то в этом есть. А посему мы решили замутить новый конкурс, на который будут приниматься стихи, написанные тем или иным автором за прошедший год. Жанр, размер, форма и тематика - не ограничены. От одного реального автора принимается до трех стихотворений. И все это происходит по следующей схеме:
- с 1-го по 15-е число месяца – прием стихов
- с 16-го по 30-е(31-е) – голосование (в феврале - чуть раньше, естественно)
- 1-го числа следующего месяца – объявление победителей (первых три места) и начало приема следующей партии
Кроме того, все участвующие стихи будут подвергаться безжалостной критике. Отсюда и название – «По первое число». В прямом и переносном.
Конкурс не анонимный в строгом смысле этого слова (то есть стихи могут быть где-то уже опубликованы), но имена авторов указываться не будут.
Конкурсные стихи отправлять в личку КнГ или на почту: vpk-bespredel@mail.ru.
В этом заплыве стихи принимаются с 1-го по 15-е мая 2023 г.
А еще этот заплыв у нас праздничный и посвящается дню рождения При©тани - 9 мая. В этом году нам исполняется 11 лет. Так что вот*). Это отнюдь не означает, что на конкурс надо нести хвалебные оды и тому подобные панегирики. Но если вдруг что-то в этом духе напишется, то и на здоровье. *)
==========================================
Конкурсная лента
(тут читаем и обсуждаем в комментах, а голосуем тут)
==========================================
1. расплюсилось
[spoiler]
расплюсился январь, расплющились дороги.
и кот мой загулял: подумал, что весна.
а я всё берегу и сапоги, и ноги.
зима – ложись да спи.
но как-то не до сна.
салаты «подмели», шампанское допили.
допили и вино.
в квартире подмели.
чужие корабли побыли да уплыли.
мои же корабли, как прежде, на мели.
по телеку опять «иронии» гоняют,
и дядьки в новостях всё ездят по ушам,
на картах не-погод гадают, не-годяи…
и кот мой загулял: подумал, что весна.
а я всё берегу и сапоги, и ноги.
зима – ложись да спи.
но как-то не до сна.
салаты «подмели», шампанское допили.
допили и вино.
в квартире подмели.
чужие корабли побыли да уплыли.
мои же корабли, как прежде, на мели.
по телеку опять «иронии» гоняют,
и дядьки в новостях всё ездят по ушам,
на картах не-погод гадают, не-годяи…
расплюсился январь.
расплющилась душа.
расплющилась душа.
[/spoiler]
2. Берегинино
[spoiler]
Поклониться большому лугу, сосне великой,
затеряться в стогу иголкой, в траве былинкой,
насладиться едой попроще, водой почище,
скрыться с глаз от чумной работы – пускай поищет!
затеряться в стогу иголкой, в траве былинкой,
насладиться едой попроще, водой почище,
скрыться с глаз от чумной работы – пускай поищет!
Побродить босиком у речки, поймать свободу,
подобрать философский камень да бросить в воду,
смыть частицы душевной боли, дорожной пыли,
разузнать, золотые рыбы куда уплыли.
подобрать философский камень да бросить в воду,
смыть частицы душевной боли, дорожной пыли,
разузнать, золотые рыбы куда уплыли.
Расспросить, удалые птицы куда летали,
рассмотреть голубой простор, вековые дали,
в белой роще обнять берёзу, набраться силы,
чтоб потом наконец вернуться.
К тебе, мой милый.
рассмотреть голубой простор, вековые дали,
в белой роще обнять берёзу, набраться силы,
чтоб потом наконец вернуться.
К тебе, мой милый.
[/spoiler]
3. ненормальные
[spoiler]
Осенняя река течёт по мостовой
коктейлем из дождя и крошева листвы.
Плывущие по ней, мы все давно – «того»,
нас трудно уличить в нормальности, увы.
Мы учимся дышать, мы строим города,
химерами надежд прошитые насквозь.
А осенью с небес сливается вода,
смывая всё, что нам построить удалось:
цветные миражи и бронзовый загар,
напрасные слова и замки из песка.
И что осталось нам, смотрящим на закат –
в ушедшем навсегда любимое искать.
И так за годом год.
И так за веком век.
Нормальность никому не будет прощена.
Бегущая вода, живущий человек,
вселенская любовь, с которой проще нам
хранить свой личный код, творить свои дела
и строить этот мир по новым чертежам.
Нормальность – пустота, отсутствие тепла,
способность забывать и сердце остужать.
И если попадёт в тебя осколок льда,
и если ляжет грусть на блюдечко небес,
ты только маякни, мигни, моя звезда,
я брошу все дела
и прилечу к тебе.
коктейлем из дождя и крошева листвы.
Плывущие по ней, мы все давно – «того»,
нас трудно уличить в нормальности, увы.
Мы учимся дышать, мы строим города,
химерами надежд прошитые насквозь.
А осенью с небес сливается вода,
смывая всё, что нам построить удалось:
цветные миражи и бронзовый загар,
напрасные слова и замки из песка.
И что осталось нам, смотрящим на закат –
в ушедшем навсегда любимое искать.
И так за годом год.
И так за веком век.
Нормальность никому не будет прощена.
Бегущая вода, живущий человек,
вселенская любовь, с которой проще нам
хранить свой личный код, творить свои дела
и строить этот мир по новым чертежам.
Нормальность – пустота, отсутствие тепла,
способность забывать и сердце остужать.
И если попадёт в тебя осколок льда,
и если ляжет грусть на блюдечко небес,
ты только маякни, мигни, моя звезда,
я брошу все дела
и прилечу к тебе.
[/spoiler]
4. Тигриная колыбельная
[spoiler]
Стены избушки подбиты мхом.
В сумраке звук ручья…
Листья чозений лежат вокруг
На ледяной земле.
Кто же там возится под стрехой?
Крыша – она ничья.
Птица, а может быть бурундук.
Всем хорошо в тепле.
В сумраке звук ручья…
Листья чозений лежат вокруг
На ледяной земле.
Кто же там возится под стрехой?
Крыша – она ничья.
Птица, а может быть бурундук.
Всем хорошо в тепле.
Южные склоны накрыл муссон,
Небо черпай ведром.
В каменке тихо гудит огонь.
Сохнет нехитрый скарб.
Не возвращается беглый сон –
Тигры сырых ветров
Сквозь шеломайник ему вдогон
Тянут подушки лап.
Небо черпай ведром.
В каменке тихо гудит огонь.
Сохнет нехитрый скарб.
Не возвращается беглый сон –
Тигры сырых ветров
Сквозь шеломайник ему вдогон
Тянут подушки лап.
Звери на дальний кордон ушли.
Впрочем, куда ещё?
Чёрные горы – не ближний свет,
Разве что света край.
Сам бы ушёл, да нога болит,
Сухо в груди печёт.
Кажется, тигры за мной след в след –
Это у них игра.
Впрочем, куда ещё?
Чёрные горы – не ближний свет,
Разве что света край.
Сам бы ушёл, да нога болит,
Сухо в груди печёт.
Кажется, тигры за мной след в след –
Это у них игра.
Лес бесконечен и полон чар
Людям на отворот.
Полнятся воды последним льдом,
И оживает падь.
Горек и крепок хмельной отвар.
Пью, обжигая рот.
Тигры лежат, обнимая дом,
И дозволяют спать.
Людям на отворот.
Полнятся воды последним льдом,
И оживает падь.
Горек и крепок хмельной отвар.
Пью, обжигая рот.
Тигры лежат, обнимая дом,
И дозволяют спать.
[/spoiler]
5. Из нашей стаи...
[spoiler]
Квакают жабы, шипят ужи
В озере цвета выси.
Шагом тайгу обойти нивжизнь,
Не обежать и рысью.
В озере цвета выси.
Шагом тайгу обойти нивжизнь,
Не обежать и рысью.
Пробуешь воду - и стынет рот.
Лес шелестит листами.
Издали музыка -там поет
Парень из нашей стаи.
Лес шелестит листами.
Издали музыка -там поет
Парень из нашей стаи.
Он молодой, у него печаль
В каждой звенящей ноте
Камня тяжеле, острей меча,
Глубже трясин в болоте.
В каждой звенящей ноте
Камня тяжеле, острей меча,
Глубже трясин в болоте.
Слаще любовь, чем пчелиный мед,
Жарче кипящей стали.
Я понимаю, о чем поет
Парень из нашей стаи.
Жарче кипящей стали.
Я понимаю, о чем поет
Парень из нашей стаи.
Эти же звуки в моей душе
Рвутся к древесным сводам.
Колко встаёт на загривке шерсть,
Бьётся в крови свобода.
Рвутся к древесным сводам.
Колко встаёт на загривке шерсть,
Бьётся в крови свобода.
Я окликаю свою семью,
В песню нутром врастая.
Слушайте, слушайте, как поют
Парни из нашей стаи.
В песню нутром врастая.
Слушайте, слушайте, как поют
Парни из нашей стаи.
[/spoiler]
6. Саган-дайля
[spoiler]
Чай-то – дрова, да саган-дайля
Запах листа отдает воде.
Проще всего начинать с нуля,
Если не любит никто нигде.
Запах листа отдает воде.
Проще всего начинать с нуля,
Если не любит никто нигде.
Если в друзьях карабин да спирт
С авиабазы за пол хрыча,
А на Саяне медведем спит
Снег… и поземка ползет, шепча
С авиабазы за пол хрыча,
А на Саяне медведем спит
Снег… и поземка ползет, шепча
Сказку о том, что теплу не быть,
Мир обратился в звенящий лед,
Режущий ветер, нехитрый быт
И в исчезающий самолет…
Мир обратился в звенящий лед,
Режущий ветер, нехитрый быт
И в исчезающий самолет…
Старые фотки – пустой мираж.
Незачем лить на вину вино.
Ежится дрожью таежный кряж.
Чайник на печке вскипел давно.
Незачем лить на вину вино.
Ежится дрожью таежный кряж.
Чайник на печке вскипел давно.
В миске последний пельмень застыл…
Не размечтаться! Тоска заест.
Вдруг на пороге возникнешь ты
Здесь, неизвестно с каких небес?
Не размечтаться! Тоска заест.
Вдруг на пороге возникнешь ты
Здесь, неизвестно с каких небес?
Скажешь: «Ну что? Выходи, встречай,
Мой заблудившийся в февралях»…
В нашем сельмаге поганый чай,
Только на сопках саган-дайля.
Мой заблудившийся в февралях»…
В нашем сельмаге поганый чай,
Только на сопках саган-дайля.
[/spoiler]
7. Вполоборота
[spoiler]
Всё-таки хрупкая стрекоза —
Мирное счастье.
Слухом, глазами, стихами — но осязать.
И не прощаться…
Жизнь — обнаглевший вконец прокруст,
Проба на прочность.
Только лишь зазевался — и слышен хруст.
Время короче.
Не вырастает минутная трын-трава
В ямах парабол.
Если б умела из личных запасов передавать —
Передала бы
Близким, далёким, родным, неродным, земным —
Каждому кроху.
Чтоб отлетало от выбеленной стены
Горе горохом.
Время съедает твой прочный тыл.
Тьма большерота.
Люди уходят — скомканный век застыл
Вполоборота.
В спину ему бы метнуть слова:
«Топай с вещами!»
Или, заплакав, поцеловать.
В лоб. На прощанье.
Мирное счастье.
Слухом, глазами, стихами — но осязать.
И не прощаться…
Жизнь — обнаглевший вконец прокруст,
Проба на прочность.
Только лишь зазевался — и слышен хруст.
Время короче.
Не вырастает минутная трын-трава
В ямах парабол.
Если б умела из личных запасов передавать —
Передала бы
Близким, далёким, родным, неродным, земным —
Каждому кроху.
Чтоб отлетало от выбеленной стены
Горе горохом.
Время съедает твой прочный тыл.
Тьма большерота.
Люди уходят — скомканный век застыл
Вполоборота.
В спину ему бы метнуть слова:
«Топай с вещами!»
Или, заплакав, поцеловать.
В лоб. На прощанье.
[/spoiler]
8. Триптих Дети войны
[spoiler]
В тыл
Две женщины брели из города большого
От взрывов и огня, сбивая ноги в кровь.
И было у одной — лишь узелок и слово,
А у другой внутри — ребёнок и любовь.
В далёкие края однажды уезжали,
Вернулись на места знакомые взглянуть.
Но видно невпопад — захлопнулись скрижали.
Надеялись на мир — попали на войну.
Забвенье прошлых лет, увы, не летаргия,
Хоть память холодна, болюча и нема:
«Что ж делаете вы? Серёжки дорогие,
А хлебушка кусок с ладошку, очень мал!»
Бог видел их с высот. На облачной поляне
Прогуливался он. Спасибо. Уберёг.
«Ну да, теперь вот так…» — и мудрые селяне
Меняли горький хлеб на золото серёг.
Ах, лишь бы не с крестом летун маячил в небе
И колыбельной звук не превращался в крик,
Чтоб мать моя росла на этом горьком хлебе
И продвигалась в тыл. Пока ещё внутри.
Немецкое кладбище
Кольцовский сквер в Воронеже. Готическое кладбище
Для тех, кого не принято здесь поминать добром.
Всё было перекопано. Найти бы только клад ещё.
А если глубже двинуться — то запустить метро.
Запечатлела хроника руины и проплешины.
А что ещё от города оставить уходя?
В планшетах фотографии, как непокорных вешали.
На площади. С улыбкою. На длани у вождя.
Эффектность или зрелищность в ущерб рациональности?
Освободим для логики арийской пьедестал:
Ведь Ленин, хоть и бронзовый — другой национальности,
И всё-то в нём неправильно, зато цветной металл!
Заполнили фотографы минувшей чёрной славы лист —
Фамилии немецкие, понятные родным.
А Пётр на пару с Лениным в то время где-то плавились
И принимали облики, не свойственные им.
И что-то было дорого, а что-то было дёшево.
И говорила давеча о тех, кого уж нет,
Биологичка школьная: «Там черепа хорошие.
Вы принесите парочку. Нам нужно в кабинет».
Две женщины брели из города большого
От взрывов и огня, сбивая ноги в кровь.
И было у одной — лишь узелок и слово,
А у другой внутри — ребёнок и любовь.
В далёкие края однажды уезжали,
Вернулись на места знакомые взглянуть.
Но видно невпопад — захлопнулись скрижали.
Надеялись на мир — попали на войну.
Забвенье прошлых лет, увы, не летаргия,
Хоть память холодна, болюча и нема:
«Что ж делаете вы? Серёжки дорогие,
А хлебушка кусок с ладошку, очень мал!»
Бог видел их с высот. На облачной поляне
Прогуливался он. Спасибо. Уберёг.
«Ну да, теперь вот так…» — и мудрые селяне
Меняли горький хлеб на золото серёг.
Ах, лишь бы не с крестом летун маячил в небе
И колыбельной звук не превращался в крик,
Чтоб мать моя росла на этом горьком хлебе
И продвигалась в тыл. Пока ещё внутри.
Немецкое кладбище
Кольцовский сквер в Воронеже. Готическое кладбище
Для тех, кого не принято здесь поминать добром.
Всё было перекопано. Найти бы только клад ещё.
А если глубже двинуться — то запустить метро.
Запечатлела хроника руины и проплешины.
А что ещё от города оставить уходя?
В планшетах фотографии, как непокорных вешали.
На площади. С улыбкою. На длани у вождя.
Эффектность или зрелищность в ущерб рациональности?
Освободим для логики арийской пьедестал:
Ведь Ленин, хоть и бронзовый — другой национальности,
И всё-то в нём неправильно, зато цветной металл!
Заполнили фотографы минувшей чёрной славы лист —
Фамилии немецкие, понятные родным.
А Пётр на пару с Лениным в то время где-то плавились
И принимали облики, не свойственные им.
И что-то было дорого, а что-то было дёшево.
И говорила давеча о тех, кого уж нет,
Биологичка школьная: «Там черепа хорошие.
Вы принесите парочку. Нам нужно в кабинет».
Всюду жизнь
Красивые сталинки строили пленные!
Разбрасывать камни — потом собирать…
А дети советские, послевоенные,
Как прочие дети, любили играть.
У новых высоток с их светлым величием
И старых кирпичных обугленных стен
Без меры на качество или количество
Шёл ночью и днём натуральный обмен.
Оттуда — улыбку усталую вымучив
На фоне запавших щетинистых щёк —
То шарик с блестящей фольгой на резиночке,
То мелкий кораблик, то что-то ещё…
«Туда,— вспоминают дожившие бабушки,
Задетые крепко войны сквозняком, —
Мы часто таскали из дома оладушки
И в щели барака совали тайком».
Красивые сталинки строили пленные!
Разбрасывать камни — потом собирать…
А дети советские, послевоенные,
Как прочие дети, любили играть.
У новых высоток с их светлым величием
И старых кирпичных обугленных стен
Без меры на качество или количество
Шёл ночью и днём натуральный обмен.
Оттуда — улыбку усталую вымучив
На фоне запавших щетинистых щёк —
То шарик с блестящей фольгой на резиночке,
То мелкий кораблик, то что-то ещё…
«Туда,— вспоминают дожившие бабушки,
Задетые крепко войны сквозняком, —
Мы часто таскали из дома оладушки
И в щели барака совали тайком».
[/spoiler]
9. Чужая история
[spoiler]
Он совсем недолго повоевал.
Может, лучше бы сразу и наповал,
Чем такая отсрочка от смертной даты?
Люди помнят, хоть всё поросло быльём:
Выдавало казённое их бельё.
Не поспоришь: солдаты и есть солдаты.
Может, лучше бы сразу и наповал,
Чем такая отсрочка от смертной даты?
Люди помнят, хоть всё поросло быльём:
Выдавало казённое их бельё.
Не поспоришь: солдаты и есть солдаты.
По-осеннему бурым стал цвет травы.
Их кидали в колодец, ещё живых:
Было жалко врагам на калек патронов.
Безнаказанно, дерзко глумилось зло.
Наблюдало примолкнувшее село,
Как взлетает душа журавлём над кроной.
Их кидали в колодец, ещё живых:
Было жалко врагам на калек патронов.
Безнаказанно, дерзко глумилось зло.
Наблюдало примолкнувшее село,
Как взлетает душа журавлём над кроной.
И ещё, и ещё... Подровняли клин,
Исчезая в немой голубой дали.
Их теперь не достанут ни боль, ни пламя.
Крылья в небе бывают нужнее рук...
В то село небольшое приехал внук
Собирать по крупицам людскую память.
Исчезая в немой голубой дали.
Их теперь не достанут ни боль, ни пламя.
Крылья в небе бывают нужнее рук...
В то село небольшое приехал внук
Собирать по крупицам людскую память.
Что-то высохло под временной корой,
Но уверены правнуки: «Дед — герой!»
Нет весов, чтобы сравнивать вклад в Победу.
Вот и ты свою рюмочку осуши
За помин улетевшей навек души
Добровольца, солдата, чужого деда.
Но уверены правнуки: «Дед — герой!»
Нет весов, чтобы сравнивать вклад в Победу.
Вот и ты свою рюмочку осуши
За помин улетевшей навек души
Добровольца, солдата, чужого деда.
[/spoiler]
10. Афиненное
[spoiler]
Как будто лыжи парафином,
Начищен камень мостовой.
Изрядно ветрены Афины,
Где мне фланировать - впервой.
Начищен камень мостовой.
Изрядно ветрены Афины,
Где мне фланировать - впервой.
И я топчу ногой упрямо
Пороги стареньких аллей.
Мой смарт в режиме "панорама"
На вещи смотрит все смелей,
Пороги стареньких аллей.
Мой смарт в режиме "панорама"
На вещи смотрит все смелей,
Хотя и греется изрядно.
А я от солнца вялый, но
Гастрономически всеядный,
Да и всепьющий заодно.
А я от солнца вялый, но
Гастрономически всеядный,
Да и всепьющий заодно.
Желудку тут по жизни праздник.
Куда ни кинь, куда ни плюнь,
Здесь кучи яств заморских разных
Повсюду вывалил июнь.
Куда ни кинь, куда ни плюнь,
Здесь кучи яств заморских разных
Повсюду вывалил июнь.
Ловя податливых прохожих,
Таверны выстроились в ряд...
В июле вкусно будет тоже,
Но слишком жарко, говорят.
Таверны выстроились в ряд...
В июле вкусно будет тоже,
Но слишком жарко, говорят.
А давеча весь вечер фоткал,
Пока все так же ветер дул,
Гвардейцев в фирменных колготках,
Изображавших караул.
Пока все так же ветер дул,
Гвардейцев в фирменных колготках,
Изображавших караул.
Они шагали, будто цапли -
И этак дрыгая, и так.
И не смущали их ни капли
Смешки собравшихся зевак.
И этак дрыгая, и так.
И не смущали их ни капли
Смешки собравшихся зевак.
И то - понять гвардейцев надо,
Ведь, как на факты ни взгляни,
От всемогущества Эллады
Остались камни и они.
Ведь, как на факты ни взгляни,
От всемогущества Эллады
Остались камни и они.
[/spoiler]
11. Бог не выдаст
[spoiler]
Ныне такие свиньи,
Что не сожрут - сдают,
Но мы не за тех поднимем
(Ты у себя, я - свою).
Не хочешь со мной? Ну что же,
Не чокаясь, выпью я
За этих, что, нас моложе,
Сожрала война-свинья.
Их разные были тропы
В промозглой и душной мгле,
Но каждый своей дотопал
И дань заплатил земле.
Шепнëт мне палёный бренди
Средь гомона громких фраз,
Что надо держать на этих,
Как только пробьëт мой час,
Что Бог раздает на вырост
Огонь для телесных пут -
Коль теплится он, не выдаст
И верный укажет путь.
Что не сожрут - сдают,
Но мы не за тех поднимем
(Ты у себя, я - свою).
Не хочешь со мной? Ну что же,
Не чокаясь, выпью я
За этих, что, нас моложе,
Сожрала война-свинья.
Их разные были тропы
В промозглой и душной мгле,
Но каждый своей дотопал
И дань заплатил земле.
Шепнëт мне палёный бренди
Средь гомона громких фраз,
Что надо держать на этих,
Как только пробьëт мой час,
Что Бог раздает на вырост
Огонь для телесных пут -
Коль теплится он, не выдаст
И верный укажет путь.
[/spoiler]
12. Ночная стая
[spoiler]
Там оттепель, а тут опять зима.
Сугробы здесь, а там – тюльпаны всхожи.
Но на поверку всё одно и то же:
ночных аэропортов кутерьма,
багаж, вокзал, шальные ветряки
и встречные приглушенные фары,
и наше бесконечное сафари
то под, то над, то вровень с облаками
вдоль звёздной немигающей реки.
Озябли пальцы – затяни в рукав,
в горячие пуховые глубины
и слушай завывание турбины –
не укротить её зудящий нрав.
И путь наш долгий не укоротить:
мы – стая, вожаком в ночи ведомы
то из дому, а то обратно к дому
маршрутами неблизкого пути.
Не дожидаясь солнечных лучей,
не ищут птицы, где теплей и лучше.
В чужую гавань нас закинет случай –
а там причал ничей, и кров ничей.
И где же дом? – где вывелись птенцы.
А где птенцы? – у них дома другие.
Покорно ловим шорохи ночные
и дальний гул, как птичьи позывные,
и связываем длинные концы.
От журавлей не отличить синиц –
в коротком сне друг к другу прислониться…
И ты не успеваешь мне присниться,
слезой размазав линию ресниц.
[/spoiler]
==========================================
тут читаем и обсуждаем в комментах, а голосуем тут
==========================================