Про ангелов писать нельзя.
Про мотыльков и свечи, тоже.
В наш век поэзия, друзья,
На что становится похожа?
Не дай мне Бог, мои грехи,
Что просто прозой не расскажешь,
Отважно поместить в стихи
И срифмовать бесстрашно даже,
Как спесь продвинутых коллег
Со мной сыграет злую шутку.
Жестокий стихотворный век,
Остынь, замри хоть на минутку!
Твоя смешная суета
Уже вульгарна и нелепа.
Изгнав изящное с листа,
Дошлялся в поисках, до рэпа.
А дальше что? Опять бул щыл,
До дыр бубнящая проказа,
В которой каждый старожил
Себя попробовал хоть раз да.
Да нет - уж лучше лишь и ведь
И -ою с -нье , храня размеры,
Чем эта слогокруговерть
В шизопоэзии, примерах.
Чем смыслы жуткие искать
В кривых словесных переулках,
Уж лучше кофий попивать
Под нежный хруст французской булки.
Глаголить рифмою легко?
Прекрасно - жить легко, не грех ведь.
Чем издеваться над стихом,
В его возвышенность поверьте.
Высокий слог на то высок,
Чтоб заявить об этом прямо.
Туды-сюды - не скажет Бог,
А скажет - семо и овамо.
И поэтическая грудь,
Вдохнув амврозии с нектаром,
Не извергает слов отнюдь,
С густым амбрэ и перегаром.
За сим, заканчивая речь,
От нетерпения сгорая,
Сажусь писать о треске свеч
И дивных ангелах из рая.