Гаврила тихо вытер ножик –
мокрушник, но аккуратист:
привык он истово, до дрожи,
чтоб инструментец был бы чист.
А сердце ныло от обиды...
Кто ж сможет не яриться тут? –
На тёрках в мартовские иды
себе сбрехал рекламу Брут!
Реально Брут – припёка сбоку
седьмой воды на киселе:
с него на стрелке мало проку –
терпилы драного хилей.
Гай Юлий (по кликухе – «Цезарь»)
стал нос пред пацанами драть,
сходняк в правах нахально резать
и на квадриге рассекать.
Ну, Цезарю и предъявили...
Всё – по понятиям, тип-топ,
в классическом для Рима стиле.
Короче: бандюган усоп.
Усоп – и тёркам бы фини́та...
Так нет! В законниках – раскол:
паха́нье имя именито,
и аргументы, мол, на стол!
Крик, легионы, тучи пыли...
(И Бруту кем-то воздано!)
А роль Гаврилы позабыли.
Так, может, к лучшему оно?