Сорвав с календаря январский день,
и распахнув объятия балкона,
я думала о всякой ерунде,
теряя мысли нить в потоке сонном.
И постепенно растворились нить,
обрывки слов и образов в тумане.
И царь ночной - Морфей - шепнув:"Усни!",
сменил мой мир на зыбкую нирвану...
Мне снилось, что душою залегла
в забытой лодке, вмёрзшей у причала.
Луна была, как лунь, белым-бела.
И снег, сверкая, беспощадно жалил.
Застыла синеватая вода
под толстым слоем ледяной печали.
Казалось, что зима здесь навсегда,
что этой лодке больше не отчалить.
Мороз пронзал до сердцевин костей,
и превращал живые клетки в камень.
И лица снились страшные, не те,
что раньше... А ещё хотелось к маме
на старенький диван под тёплый плед,
свернувшись, слушать голос вьюги тонкий.
Чтоб лил ночник неяркий жёлтый свет
и чтобы я была ещё девчонкой,
что снегом щёки сонные умыв,
без варежек летела с горки птицей...
В январском утре больше нет зимы,
и снега нет. И мама только снится...