Я надолго запомню ночной марафонский забег -
не такси, не автобус и даже не полка плацкарта -
пустяком посчитав, напросилась я в пару тебе
прогуляться верхом и с трудом дотерпела до старта.
А меж сёлами выдалась целая зябкая ночь,
через час легкомыслие начисто мне отморозив.
Только поздно, никто до yтра не сумел бы помочь.
И пришлось, утаив, проглотить и досаду, и слёзы.
Наши восемь копыт выбивали ритмичную дробь.
Придорожную пыль бороздило уставшее эхо ....
Но кончается всё. И под тающих звёзд серебром
всё слышнее становятся всплески негромкого смеха.
Под тускнеющим зеркалом хрупкой кастильской луны,
в ежевике застряв, досыпают рассветное козы.
Апельсиновой вкрадчивой мари потёмки полны.
И миндаль, как бывает лишь в марте, неистово розов.
Я с разбегу лечу в раскалённо-студёный ручей
и, луну расколов на колючие белые брызги,
от укусов сжимаюсь - душа не прикрыта ничем -
и бужу предвосходье по-бабски пронзительным визгом.
Ты меня догоняешь и тихо бросаешь:"Уймись.
Под копыта смотри, мы почти что у Ведьмина лога.
И действительно, падая петлями, тянется вниз,
будто ведьма метлою, вихляет сухая дорога.
И еще с полчаса нам по ней ксилофонно стучать.
А потом вдруг ветряк замаячит отметиной белой.
И рисунок луны (в правом нижнем углу - как печать)
подтвердит : мы с тобою достигли намеченной цели.
Как же клонит ко сну... Как покинуто-нежно звучит
приглашая к заутрене, колокол в центре деревни.
Но в ответ торопливых шагов не услышишь ничьих,
этот звук ежедневный - лишь дань уважения к древним.
Вот и дом, где нас ждут. На пороге встречает... коза
и, по-женски головку склонив, нас приветствует мило.
Лишь попить молока и закроются сами глаза.
И растаем в тепле, не дождавшись восхода светила...