Конкурс "От и до" №21. Голосование и итоги

 

 

Из далёких миров появился и пал оземь,
а великий Роден свет Денницы связал с нами –
он заставил натурщика долго сидеть в позе,
высекая прекрасное тело его в камне.

Ангел первый, кто дерзко оспорил диктат Слова,
создавая с другими чудесную явь эту,
в наказание был осуждён начинать снова
восхождение плоти из хаоса тьмы к свету.

Мы, потомки его, унаследовав жизнь вечной,
находясь в симбиозе бессмертной души с телом,
по ночам созерцая на небе свой Путь Млечный,
созидая, как он, в неизвестность идём смело.

 

Из далёких миров появился и сел в позу,
Нам, помимо ушей, разукрасив лапшой плечи.
Обалдевшие бабы упали давно с возу,
Но кобыле рассудка не стало ничуть легче.
 
Ангелочек не первый уже шебуршит в клетке,
Ибо ими на каждый стишок запастись надо.
Ну а после, глядишь - у пернатых пойдут детки.
И из хаоса плоти получится строй, стадо.
 
Мы потомкам своим завещаем понять Это,
А покуда мозоли в башке и душой скисли.
По ночам мы не спим, ибо режет глаза светом
Не сравнимый ни с кем и ни разу Гигант Мысли.

 

Скрючив пальцы свои для подсчёта слогов в строках,
Всё никак не поймёт, что он полный профан в этом,
Поучая других (что открыли свой рот) скопом,
Скалит зубы пигмей, возомнивший себя мэтром.

Украшает людей не разнузданный стёб – скромность,
Если хочешь помочь, не пытайся учить. Важно
Вникнуть в суть. Нет, он тупо, упрямо глупит, то есть,
Наступает на прежние грабли, дурак, дважды.

Да пойми ж, наконец – создают в строках ритм стопы,
Что гордыня твоя продолжает вредить многим.
Прекращай лить пустые слова ни о чём, чтобы
Нет, не быть, а всё время казаться судьёй строгим!

 

В часы раздумий тяжких или споров,
Когда погрязну в глупости и зле,
Ты мне одна надежда и опора, 
Извилина в единственном числе.
 
По жизни бомж никчемный, он же «Странник»,
Испил я горечь критики до дна.
Но ты - свидетель творческих стараний,
Извилина, которая одна.
 
Назло чертям и ангелам в угоду,
Под теплый дождик розовых соплей
В мороз и зной любой пою я оду 
Извилине единственной моей!

 

 

 

Жил-был себе пиит, строчил лукаво
никчёмности свои (ценою – ноль),
себе присвоив кличку в званье графа,
а все вокруг кричали: «Он король!»

Заважничав, промолвил: «Как хотите,
подумали мы тут,  себе решив –
отныне мы, как Грибоедов – критик!
Дрожите, написав свои вирши!»

Напуганные им, кто врал тирану,
кто искренне хвалил его камзол…
Но странный мальчик (кличку выбрал «Странник»)
прилюдно крикнул: «Голый ваш король!»

 

 

 

Пришел на Пристань как-то «странный мальчик»
И начал всех подряд разоблачать.
Разденет догола и тычет пальчик,
Потом о том отчет строчит в печать.
 
Мол, так и так: народ тотально голый,
Проверил лично, сраму не стыдясь.
От колкостей моих, как от иголок,
Рыдают все - и царь, и граф, и князь.
 
Питон и тот уполз раздетым в чащу -
Отмачивать в болоте голый зад.
В кого ни ткни, никто не настоящий,
И я об этом им кричу в глаза.
 
Куда ни кинь, одни свиные рожи.
И лезут, гады, в мой калашный ряд.
«Платон мне друг, но истина дороже» -
У нас, младенцев, так вот говорят.
 
Пусть молод я, но честен и достоин
Медали «За отвагу на войне».
Ведь я один на поле брани воин,
И этот факт отраден мне вдвойне.
 
На той войне любого я раздену,
Поскольку смел, суров и оголтел.
И подражаю скульптору Родену -
Я, как и он, любитель голых тел.

 

 

 

Поэт устал тягать железо,
Пора настала отдохнуть.
Задумался, - а вдруг полезней
Принять чего-нибудь на грудь?

Стихов его никто не ценит,
В почёте только НБС.
Прости, товарищ Авиценна,
Сам понимаешь, - стресс есть стресс.

Роден пристал. Мол, попозируй.
Прославлен будешь на века.
Два гения явились миру,
Но я не выявлен. Пока.

 

 

Я мысленно сажусь на унитаз,
Но вовсе не нужды справленья ради,
А чтоб проверить мысленный запас:
Известно ведь, у многих мысли - сзади.
 
Я, мысленно опять же, достаю
Рукой, что справа, левое колено…
Не надо хаять логику мою -
Я изучил инструкцию Родена.
 
Ведь он, Роден, вот так и наваял -
Я видел сам однажды на картинке.
И впечатлен тотально стар и мал,
И студят рты кретины и кретинки.
 
Глядят ему и в профиль, и анфас,
И, словно лошадь, хлопают по крупу.
А ну-ка, если кто-нибудь из вас,
Одежду скинув, сядет так же глупо?
 
О чем тут можно мыслить, если он
Подвергнут явно, зримо муке плотской?
И все же стоит добрый миллион -
Мужик, сидящий в позе идиотской.

 

 

 

Жара. Печет и голову, и плечи.
Сидеть, скукожившись вопросом, – не фонтан.
Нет, братцы, это не по-человечьи,
Ведь я боксер, а не зачуханный ботан.
 
Поэт? Мыслитель? Просто клевый малый.
С такой фактурою и мордою лица
Мне подошел бы образ вышибалы;
Создатель явно недодумал до конца.
 
Эх! Мне бы встать (прикрыв рукой что надо).
Торчать Мыслителем, поверь, друг, нелегко…
Но где же я найду для променада
С моим любимым Микки Маусом трико?

 

 

 

Сидит мужик. Мужик по виду крепкий,
Но голый, не понятно почему.
Не только нет трусов, но даже кепки.
Что с мужиком, никак я не пойму.

Вот так сидеть на самом солнцепёке
Я лично целый день пока не смог.
Должно быть смысл какой-то есть глубокий,
Но где глубокомыслия итог?

Проходят мимо толпы равнодушно,
А ты опять сидишь, как истукан.
Забей, братан! Мне нынче тоже душно,
И вздрогни. Я плеснул уже в стакан.

 

 

Плесни ещё! И мы, как он надежды,
Оставим смыслы - адовым гостям!
Что нам жара и малый без одежды,
Когда ветра осенние свистят!

Пожалуй, не в погоде даже дело 
(Когда там под окном взрастёт сугроб!) -
Моряк идейный местный буйно-смелый
Высвистывает Призрак из Европ.

Но обсуждать природу государства
На трезвую не очень хорошо.
Господь, прими же чарку за лекарство!
Ну, шо застыл? Давай, плесни ещё!

 

Виден ум, налицо
сила -
Говорят,
лучше нет созвучья.
Человеком не будь
хилым,
А подумай
и стань могучим.
 
Разглядите его
тело,
Поразитесь
пытливой мощью.
Много ль смелых идей
спело
В обладателях
торсов тощих?
 
В нем взведенный курок
мысли,
Напряженье
тугой пружины.
Чтобы вы не всегда
кисли,
Этот парень сидит, мужчины.