Устав от засидевшихся гостей,
старуха горевала.
На плите
коптилась поржавелая бадья –
убогое мерило бытия.
Вода кипела, ёжился огонь.
Впервые стариковая гармонь
десятый день молчала, наводя
душевный ужас.
Рисинки кутьи
приклеились к березовой горсти
семейного половника.
Смеркалось.
В подоле ночи пряталась усталость.
Привычным шагом двигались часы,
не чувствуя столетний недосып,
...как будто бы их время не касалось.