Когда погрязла Иудея в грехах, как в омуте налим,
Чудак с навязчивой идеей приехал в Иерусалим.
Он правил транспортом мослатым, и голову ломал народ:
Зачем уселся на осла-то и едет задом наперед.
Но чествовал – на всякий случай. А вдруг чудак не лыком шит?
Роптать – себе дороже, лучше втихую выдать за гроши.
И сдали вскоре, с потрохами, что были все еще при нем.
Мол, так и так, он власти хаял, вовсю играючи с огнем.
Такие игры — это слишком. О том ходил повсюду слух.
Что светит неформалу вышка, понятно было и ослу.
И так-таки оно и вышло. Дивились зрители окрест,
Пока законов местных дышло чудесно превращалось в крест.
Прибили - истово, покрепче, без жалости и без штиблет.
А после набожные речи долдонили две тыщи лет.
И чтут рождение с кончиной, божась учение беречь.
Хоть и сдана в ломбард овчина, едва ли стоившая свеч.