КГП-2025. Третий тур. Голосование

Голосуем до 20ч00 мск 29.06.2025г.

От 3-х до 8-ми нетленок в шорт и 3-м можно дать 1-е место (+1 балл).

Форма для голосования тут:

КГП-2025. 3-й тур. Голосование

ЗЫ: Пока на старой Пристани. Вы уж не серчайте, если еще раз залогиниться придется.

🙃

================================================================

Конкурсные работы:

1. верблюды идут на север

Расставшись вчера, с верой в непрекращаемость встреч,
в прогулки под снегом и солнцем, в мороз и жару — 
ах, если б мы знали про вечность, смогли бы сберечь
свои адреса-позывные (пусть даже в mail.ru).
Распалась реальность на тысячи мелких минут,
провалены явки, везде поменялся пароль — 
тот факт, что верблюды привычно на север идут,
утратил сегодня вконец сокровенную роль. 
Ты где-то в районе галактики Водоворот, 
я в чёрной дыре Феникс-А  тупо жду у окна.
С бозонами Хиггса , надеюсь, однажды придёт
какая-то весть от тебя (ну должна же, должна!)
Недавно чужой звездолёт был затянут дырой,
пилота (понятное дело) тотчас на расстрел, 
а он перед смертью про Город пропел золотой,
про льва и вола, жалко, вот про орла не успел…

А может — всё сон? Мозг морочит одной из причуд,
и надо проснуться, кошмарную хмарь разогнав.

Ты помни, мой брат, что «верблюды на север идут»,
а где-то на юге «изысканный бродит жираф».

2. Вне закона

Я злюсь – конечно, на себя. Хотя и на тебя немножко.
Нас было двое на челне, что так беспочвенно утоп.
И вот мы пара буко-бяк, похожих на собаку с кошкой,
Хоть каждый сам себе вполне неукротимый конь в пальто.

И каждый первый парный конь копытом бьёт – другому в темя,
Сводя решительно на нет запас взаимного тепла.
Дождём исходит заоконь - она, похоже, тоже в теме:
Сошёлся клином белый свет и улетучился стремглав.
И под покровом темноты прокралась ловко в души стужа.
Хоть день и ночь взахлёб кури, её не выкуришь теперь.
Мы с ней давно уже на ты и безответной дружбой дружим,
Дрожим от холода внутри, закрыв на все засовы дверь.

Прощай, законная жена! Теперь мы оба вне закона.
Он писан был, но не для нас, а нынче вовсе отменён.
И наша явь окружена промозглой зыбью заоконной,
Что, между прочим, в самый раз
Для забывания имён.

3. Волчонок

В городе скучно, уныло, сыро,

с неба спускается песнь дарбуки. 

Что ж ты, волчонок, так быстро вырос

и позабыл человечьи руки?

Был ты когда-то пуглив, невесел,

тихо скулил и страшился воя,

всё, что ты ведал – жестокость леса,

холодность ближних, тоску изгоя.

Кровная память саднит немало,

даже любовь от неё не лечит.

Я, согревая тебя, шептала

имя твоё на твоём наречье.

В нашем саду, где цвела черешня,

музыку ветра в соцветьях пряча,

ты становился ручным и нежным,

щёки лизал языком горячим.

Что предназначено, то случится

(так говорили издревле, вроде).

Каждому волку нужна волчица,

каждого волка она находит.

Каждый конец – это путь в начало.

И, уходя по дорогам стылым,

ты не прощался. Я – не прощала,

но, отпуская, по-волчьи выла.

4. ВЦ

В твой уход не поверят - он станет началом начал.

Закрывается дверь, но откуда берётся печаль?

Не любил ты прощаться, везло возвращаться порой.

Разве клевер на счастье захочет носить рок-герой?

Музыкальный раскольник с печатью восточных личин, 

Ленинградский рассольник и огненно-острый кимчи.

На прокуренных флэтах с гитарой и крепким вином

Было вечное лето и миропорядок иной.

Ты остался надеждой для многих, себя раздарив. 

Перед взором, как прежде, размеренный Финский залив.

Для других Терра Новой лежат по стране города. 

Только делу со словом нельзя разойтись никуда. 

К звёздам песни стремятся, летят через все времена. 

К Рубинштейна, Тринадцать. С "Камчатки", что на Блохина.

Там последняя рифма. Под Ригой. В рассветных лучах. 

Волны бьются о рифы. И в стуке по рельсам - "Прощай..."

5. Дивеево.1933

Грозовая мгла ушла,

Облака, кудрясь, пасутся,

Но поблекли купола

От ненастья и безлюдства.

Над Дивеевым июнь,

Праздник Троицы престольный.

Мир цветочен, зелен, юн –

Только сердцу больно, больно.

Знали, водворится год, –

Отче Серафим предвидел,

Что горохом из ворот

Порассыпется обитель.

Ссылка, лагерь, общий ров –

Свет нести в какие дали?

Муром хмур, суров Саров.

Уходили, покидали.

Не укрыться от беды: 

Кровь и пепел, тлен и сажа.

Монастырские сады

Оплетёт сорочья пряжа –

Будет выдрать нелегко 

Космы буйной повилики.

В кущах новых облаков

Проступают лики, лики...

По канавкам щёк – вода,

Мысли возродятся речью:

В агнце жертвенном всегда

Не овечье – человечье.

6. Дурак

У поезда угрюмое лицо,
топорщатся нахмуренные брови.
Он – сталь, он – ярость, мощь, в конце концов!
Зачем ему нелепые любови?

Зачем ему девчонка, что бежит
наперерез последнему вагону?
У поезда – ни сердца, ни души.
К тому же, вот ей богу, не догонит.

Подать сигнал и снова в дальний путь,
в стальном нутре печалей много скрыто.
И надо бы вагон слегка встряхнуть –
пускай в себя придёт парнишка бритый.

Смешной, не успокоится никак,
зазнобу проглядев в неразберихе –
так по составу мечется сквозняк,
ища на волю аварийный выход...

Стучат колёса по хребтине дня,
сверкает поезд злющими глазами:
пошёл бы к чёрту этот молодняк!
Ну, не простились, что-то не сказали.

Подумаешь, случается и так.
Как будто нет с войны обратных рейсов…

Ворчит угрюмо поезд, что дурак –
и потихоньку пятится по рельсам.

7. Железный человек

Окончена дневная смена,

гудка прощальный бас гудит.

В пивной сдувает на пол пену

рабочий со свинцом в груди. 

Кирза  - на свежие опилки*,

кусочек хлеба -  на стакан,

Он молча пьёт, без речи пылкой,

за тех, кто в бой шёл от станка, 

кто под Варшавой захоронен, 

под Минском взят был на прицел...

Подбитого фаустпатроном,

наружу тащат (пьян, но цел):

кирза сапог скребëт опилки, 

висят безвольно две ноги,

"Железный человек" напился? 

Нет! Он под Дрезденом погиб! 

С утра - гудок, и всё по новой:

завод, станок, закомый цех.

"Вставай, родной. Еда готова," -  

зовёт жена. И так у всех.

Он выжил на переднем крае,

но не вернулся, в этом суть... 

И, словно он в бою был ранен, 

друзья фронтовика несут. 

‐-----

*В послевоенное время пол в пивных зачастую посыпали опилками

8. Замедляя шаг

Оставь надежду. Надо ль уповать
на доброе, разумное и вечное?
Растаяло доверие к словам
любого языка, молвы, наречия.

Сидеть у моря, слушая волну -
несбыточная роскошь и фантазия,
когда по бессловесным пляшет кнут,
а веские слова враньём замазаны.

Но я прощаться буду не спеша,
смакуя каждый миг ушедшей радости
и замедляя в неизбежность шаг,
и минус удлиняя между датами.

9. Игра в города 

Помнишь из детства игру в города?

Ножички в землю метали тогда

Ловко, беспечно и скоро,

И подминали, смеясь, под себя

Просто из жадности, но не любя,

Новый невиданный город.

Время куда-то бесследно стекло.

Патриархальность мозолит стекло

В мимо скользящем вагоне

Или ласкает... Кому что милей.

Руки-обрубки былых тополей

Манят, а, может быть, гонят.

Он, проплывающий мимо, один

Из череды городов и годин,

Взятых в бою и без боя.

Но до братания с ним не дошло.

Ты становился тогда на крыло,

Он оставался собою.

Киномеханик грядущего пьян,

Ножичек туп, но к услугам пасьянс —

Тычет платочек цветастый.

Ты пребываешь ни здесь и ни там.

Память по нежно-болючим местам

Пилит зазубренным "здравствуй!"

Город — не дама, не туз, не валет.

В чередовании зим или лет,

Чистящих, мажущих сажей,

Ты обладаешь его лабудой

Или же он обладает тобой?

Сразу, с налёта, не скажешь.

Кто-то живёт в этой тихой глуши

И теплотой надышаться спешит

В старой, смешной халабуде.

Ты прикоснёшься, но вглубь не нырнёшь,

Мимо блесны проплывающий ёрш,

И попрощаться забудешь.

10. Котятки Хармса

когда не спится ни черта

глядишь во двор глухой

там тощий мальчик-темнота

и девочка-покой

в песочнице ваяют склеп

для найденных котят

и так на мальчике нелеп

девчоночий наряд

и на девчонке как на грех

мальчишеский картуз

ты слышишь душ кошачьих смех 

из розоватых уст?

они пушистым табуном 

по небу пролетят

задорно пискнут над окном

глядь – нет уже котят! 

звезды трассирующий след

что коготком прошит

картуз 

обёртки от конфет

завядший одуванчик

склеп

и ни одной души

11. Легенда о Витязе, пальто и вороном коне 

Через пень и колоду, но бодро зато,

Из ноздрей пыша чистым ментолом,

На коне вороном ехал витязь в пальто.

А вот конь был сравнительно голым.

Расцветала лоза, уползала гюрза,

День был тих и безоблачно ясен,

- Мы поскачем до полночи, - витязь сказал.

Но вот конь с этим был не согласен.

По пути оказались у камня они.

Разбирая неясные строки,

Витязь линию гнул, мол, направо гони.

Но налево свернули в итоге.

Мимо цепи и дуба, гробницы кота -

Сдохла все же премудрая киса -

Ехал витязь и думал: "Здесь что-то не так!" 

Конь, пожалуй, бы  ним согласился.

Обступал их туман и вонзался репей,

Но они шли вперёд, не робея,

До момента, пока к ним не вышел Кащей.

Или кто-то из рода Кащея.

Игнорируя витязем явленный Спас,

Тот сказал им: "Ща вас заморожу!"

Промелькнула вся жизнь перед витязем враз.

У коня промелькнуло всё то же.

Дипломатия витязю не помогла.

Драп немного спасал от метели,

Но пробила его ледяная игла -

И упал он. А как вы хотели?

И расстались друзья, выжить - не было сил.

В душу хлынула снежная за'мять...

Конь сквитался с Кащеем. Копытом прибил.

Пальтецо же оставил на память.

12. Максимилиан

В основу стихотворения положена реальная история украинского кота Максимилиана, которого, спустя время, хозяйка нашла в Беларуси

Я шёл на стрелку – с Васькой, в переулке. В усах отвага, а в глазах азарт, 

Чесались когти, билось сердце гулко. И тут внезапно грянула гроза. 

Земля дрожала, и сирены выли, раскалывалось небо надо мной.

Я посерел от пепла и от пыли – взрывались окна, дым стоял стеной.

Кругом стекло, разбитые скамейки. Я сжался в страхе, спрятал в лапы нос. 

Услышал: «Глянь, породистый котейка». И кто-то в грузовик меня отнёс. 

Машина увозила прочь от дома, в края чужие, очень далеко,

Туда, где всё мне было незнакомо… Я сиганул в окно – и был таков. 

Я так устал, что заплетались лапки, искал свой дом, брёл долго через лес.

Вдруг кто-то сильный сгрёб меня в охапку, сказал с тревогой: «Посмотри, Алесь – 

Мейн-кун. Но весь изранен и простужен. Нальём ему парного молока?»

Потом погладил: «Не обижу, друже. У нас на вёске* поживёшь пока».

Меня лечили, холили, кормили, состригли всю свалявшуюся шерсть.

Я снова стал красив – мейн-кун «на стиле». Везение на свете всё же есть! 

«Красавец-кот с янтарными глазами. Шерсть – словно солнце на закате дня,» –

Так подписали фото в Инстаграме. Алесь сказал – чтоб рейтинги поднять. 

Вдруг отклик прилетел из-за границы: «На фото – Макс! Любимый котик мой!»

И в лучших снах мне не могло присниться, что я когда-нибудь вернусь домой! 

Прощание непросто всем давалось: друзья, соседи, сам Алесь – в слезах, 

И даже старый пёс по кличке Шалый мне всё пытался морду облизать. 

…Теперь я снова дома, на диване.

Раскаты грома в тишине слышны.

Но вздрагивать от выстрелов не станет 

*Вёска (белор.) – деревня

13. Меланхолия 

                 мои жи ши круче других жи ши   

                  Александр Оберемок

в нетронутой сиренами тиши

я прочитала все твои жи ши

про шишел-мышел, гензеля, лукойе...

теперь прощай, мой лютый неписец!

камрад, я вдохновилась наконец.

пока рыдает северский донец,

стишарю на тетрадном поле боя.

такая меланхолия в душе,

что хочется в отборном падеже

склонять пустые ссоры рядом с сорри,

залечь на дно подальше от нытья,

включив пластинку, старую как я,

томба-ля-нежить вместе с сальватором;

тревогу унимая, смаковать

креплёный чай из ёмкости ноль пять,

впустив лихой сквозняк в свои пенаты,

и в пропасти фейсбучьей суеты

твои увидеть тонкие черты

за толстым слоем серого квадрата...

а за окном рассвет кровав и свеж,

и солнце, как айва — бери и ешь —

поспело в рамках летнего сюжета.

слетает с тополей июньский снег,

из белгорода в харьков и камбэк

летят грачи, кукушки и…ракеты.

14. На безрыбье

Катерина числится дамой странной, возраста архивно немолодого. Разлетелись дети по разным странам: Вероника – в Польшу, Иван – в Молдову. Молчалива…Замуж пойти? Да бросьте! – после смерти мужа никто не нужен.

Иногда сосед к ней стучится в гости. Только он не видится в роли мужа. В нём харизмы нету, одни пороки: неопрятен, лыс и совсем разболтан. Побурчит, потопчется на пороге – и идёт домой, доедать свой «роллтон».

Катерина ходит на старый рынок. Пробежится, тину рутины снимет, покупая корм для любимых рыбок: вечерами славно молчится с ними. Рыбья жизнь бывает частенько зыбкой, ну а зыбь - от мелочи малой самой.  Да она сама уже стала “рыбкой”: хладнокровной, вечно молчащей дамой.

А вчера, вернувшись, узнала просто, что её молчание – не про счастье. Кот-бродяга прыгнул в окно без спроса. И с семейством рыбьим пришлось прощаться…

Ни обид, ни злости – одна досада. И рекой холодной текут минуты. Катерине хочется слов и взглядов. А молчать не хочется почему-то.

Захотелось стать заодно со светом, вдруг понять, что ты не смертельно болен. И однажды всё же впустив соседа, накормить борщом, наболтаться вволю. Не искать пороков, не ждать ошибки. Говорить и битые чашки клеить.

Потому что люди - они не рыбки.

Потому что люди - они теплее.

15. Не прощаюсь

С ним я старался не спорить, были бессильны слова: друг мой, противник теорий, как аргумент драл диван. Сказки любил, чтоб с котами (Мурр был особо в чести), но презирал Мураками – имя с обложки когтил.

Так бы и жили, но летом встретил я ту, что не та... В трансе писал ей сонеты, другу на пробу читал. Он же, испорченный Бродским, тихо хихикал в усы, я обижался до слëз и клялся лишить колбасы.

Схлынула в дождь эйфория, шансы добил снегопад: та, что не та, испарилась. Я вышел в ночь и пропал.
То в ресторанах Коломны, то в незнакомых дворах, я умирал и не помнил – мне же нельзя умирать!
Дня через три буйно-пьяный схлынул внезапно угар.

Друг мой сидел за диваном, молча. А лучше б ругал. Я на полу ждал полночи – выжат, бессилен и нем. Он понял всё – так же молча, вылез, прижался ко мне.

...Март разлучил нас, но с крыши кот иногда смотрит вниз. Я понимаю, дружище. И не прощаюсь. Вернись.

16. Не сжигай мосты 

Если в сердце тоски непроглядная стынь,

Ты не думай сжигать за собою мосты.

Даже если ты понял, что дальше — тупик,

Не спеши поджигать, а на шаг отступи.

Пусть клокочет внутри личный твой «йеллоустоун».

Ты до ста досчитай. Не взрывайся! Постой! 

Поостынь, пережди и не лезь на рожон,

А не то ожидает нас армагеддон,

И сгорит навсегда в тех прощальных кострах 

Всё, что дорого нам. И останется прах...

Ты терпел меня всякой: зарёванной, злой,

Не накрашенной, выпившей, нудной, шальной;

Поманил, приручил, попытался любить...

Я давно научилась не помнить обид.

Сердце в стресс не кидай, словно вора в острог, 

И мосты не сжигай — разводные построй!

Если всё же сожжёшь, смастери втихаря

Лодку, чтобы поверить — всё было не зря,

Чтоб слова «не люблю», «никогда» и «прощай»

В наш с тобой лексикон не вернуть невзначай.

17. Папе

Папа, прости, что была права…
Я почти в дрова, и ещё трава.
Ты меня лелеял, шептал «сильна».
А я тут мышами обгрызена.

Респект тебе и большой почёт.
Но меня как будто попутал чёрт.
Обещали солнце – сгустилась мгла.
Ты прости меня, не уберегла.

Потому что время – в часах песок.
Потому что вечность стучит в висок.
Потому что медь для пичуг и птах.
Потому что смерть, и ко праху прах.
Потому что жребий – пасти овец.
И нет у нас матери, лишь Отец.
И имя мне – Вера, и я в грустях.
А мои рабы в новостях хрустят.

Потому что – церковь, пиар, бюджет.
А ведь мне не нужно сакральных жертв.

Но будет над куполом белый дым.
Прощай, мой понтифик.
Теперь и ты.

18. Пора

Пора распрощаться с гештальтами, вуду, Ошо,
избитыми смыслами символов и материй,
спуститься на Землю… Вот ты, например, поверишь,
что космос хранится в кулоне на шее кошки?
Что кошка потрётся, мурча, о твои лодыжки,
Наклонит кулон и закрутится жизнь воронкой,
порвётся на части, по швам, где болит, где тонко.
А кошка уже унеслась за каким-то рыжим
котярой из дома напротив, к его проблемам.
У них там любовь, и мечты, и на вечер планы.
Но всё устаканится только лишь кошка плавно
прошествует к миске, качая своей вселенной.
В камине огонь будет снова лизать поленья.
И птицы, как водится, к дому вернутся клином.
И новый божок упоённо замесит глину,
когда она тихо уснёт на твоих коленях.

Пора распрощаться с химерами, беды множа —
стать Лушкой, Матильдой, Майором, Кузьмой, Багирой,
заняться кладовкой, мышами, бесценным миром,
что носит на тонкой цепочке на шее кошка.

19. Постпрутковское

Когда в толпе ты встретишь человека,

А человек

Стремглав несётся прямо от Казбека

На велотрек,

То ты ему зазря воды и пищи

Не обещай,

А просто крикни вслед: «Быстрей, дружище!

Прости! Прощай!»

И если вся толпа вдруг понесётся

На трек за ним,

А в небе над тобою вместо солнца

Один лишь дым,

Скажи «Прощай!» толпе и человеку:

Твой путь прямой.

Все друг за другом носятся по треку —

Казбек весь твой!

20. приходи

приходи завтра вечером, выпьем вина 

из ковша серебристой медведицы,

прикоснётся к усталой душе тишина,

и надежда: пусть кончится эта война –

дай-то бог, переме-перемелится.

переме-перемены, так пахнет весной –

базиликом, бадьяном и фенхелем.

распахни во всю ширь ледяное окно,

пусть летит над землёй эта пряная ночь

с журавлями прекрасного френкеля.

пусть играет без нот на дуде крысолов,

разбавляя тоску и беззвучие.

приходи иногда – нет случайнее слов –

из мечты приходи, из созвездия снов,

наяву ведь уже не получится.

перемо-перемолотым будет ячмень 

и любое зерно, если выживет.

помнишь, как мы кричали вдогонку зиме:

эй, вселенная, слышишь, мы ждём перемен,

да помогут нам силы всевышние!

ненавистное утро придёт по часам –

с мотыльками, с сухими гвоздиками,

белогривый рассвет суетлив, как рысак,

то ли цокот подков, то ли просто гроза...

я привычно пишу по пустым адресам: 

не прощаюсь, 

люблю, 

приходи ко мне...

21. Прощались…

Прощался вторник с понедельником,

прощалось облако с дождём,

прощался тазик с банным веником,

и расставался вечер с днём.

Сказав, пока, всего хорошего,

простилась крыса с кораблём.

Шепнуло будущее прошлому:

не суждено нам быть вдвоём.

С тарелкой борщ прощался нехотя,

с обёрткой — сыр, и с кокой — кол.

Прощались рыцари с доспехами,

и расставался с роком ролл.

Мороз и дед, и мистер с твистером,

и крем с брюле, и ритм-н-блюз:

искали поводы неистово,

чтоб крепкий сохранить союз.

Расстались бурно змей с горынычем,

с коньком простился горбунок,

и разошлись инАче с Иначе,

найдя для этого предлог.

Простилась музыка с Титаником,

и с пловом распрощался рис...

Но ты сказал — не надо паники!

Сегодня свадьба, соберись!

22. Тося

Тося сидит на диване с дырой в груди - 
да, невозможно, нелепо, и холодит
спину, теперь не прикрытую кем-то нужным. 
Тося не плачет - не может, не помнит как. 
Воздуха мало. Насыпал в глаза песка
кто-то недобрый. Расплывчато всё, недужно. 
Можно бродить по квартире, смотреть в окно, 
жизнь-диафильм, кадр за кадром, так проще, но
не интересно, и фото - секунды счастья - 
словно насмешка, смотри и перебирай
прошлого чётки, такая теперь игра, 
хочешь прощай, ну а хочешь опять прощайся. 
Было, да сплыло. Любил, разлюбил. Вот так. 
Солнце уснуло в шиповниковых кустах, 
завтра взойдёт с расцарапано-красной рожей. 
Тося свободна, свобода её остра. 
И от свободы в груди у неё дыра… 
Странно - не жить, но при этом не умирать,
если так больно, что даже дышать не можешь. 

23. Флешбэки

Когда бессильны модный фитнес

и новый друг афобазол,

найду подборку старых фильмов —

другой эпохи вечный зов.

Прощайте, банки и аптеки, 

поход в китайский ресторан, —

ловлю сердечные флешбэки 

любви с печалью пополам.

Пусть в моде экшен и дорама, 

парад оттенков Full HD,

а я смотрю — и словно с мамой 

на старой кухоньке сидим,

где ни звонков, ни интернета, 

стенных часов привычный звук,

а за окном начало лета 

волнует мысли и листву...

Схожу к подружке, жахнем водки, 

что не прошло — пройдёт само,

и наконец поеду в отпуск 

в провинциальный город мой.

24. Шиннах

Шиннах бы не плакала никогда

От боли и от потерь.

Но радость опаснее, чем беда – 

И хочется взвыть теперь.

Нас всех разделило чертой вины

В один из весенних дней

На тех, кто сегодня ушел с войны,

И тех, кто остался с ней.

В крови побурел у Шиннах доспех.

А слезы… Уж лучше брань,

Когда и того, что был ближе всех,

Лечила от жгучих ран.

Поила, давила на мазь масла,

Вязала бинты плотней…

Вот только война не таких брала –

Он тоже остался с ней.

А что будет после – откуда знать.

Сумеет ли мирно жить

Почти что безумец, на ком печать

Кровавым венцом лежит.

Терзают проклятые злые сны

И память еще черней,

Того, кто, простившись, ушел с войны

И все же остался с ней.

Мечи на орала, на лиру лук,

По ратным делам – барыш.

А рядом своих нерушимый круг.

Так что ж ты, Шиннах, молчишь?

Не будет боев и ночных засад, 

Поскольку конец войне,

И выпьет сегодня в корчме отряд

За тех, кто остался с ней.

=====================================

Форма для голосования тут:

КГП-2025. 3-й тур. Голосование