Пиф-паф, ой-ё-ёй!
Помирает зайчик мой.
Принесли его домой –
оказалось, он живой.
Гаврила ждал в засаде зайца,
Гаврила зайца подстрелил.
Но волк схватил его за яйца:
«Ты что, Гаврила, – зоофил?!
На кой тебе зайчатья тушка?
Ведь зайцам нынче – не сезон!
Скажи-ка, сукин сын, на у́шко...»
А взгляд у волка – в сорок тонн.
Гаврила ныл и извинялся,
мол, перепутал календарь;
волк не отпустит восвояси –
рассчитывает на медаль.
У медалиста – уйма корма,
никто ему ни слова впредь:
медаль лесхоза – не проформа,
хозяин чащь, почти медведь!
Всё – за пои́мку браконьера.
Лафа для воющих придир?
В Гавриле вдруг проснулась вера
в везение и в лучший мир.
Да будет так! И он взмолился:
«О, лес! Прости: зверей люблю!
Ведь у меня же дома – киса,
его я глажу и кормлю.
Я грешен, отче – но не часто!
Ну, бес попутал, извини...
Я буду почитать ушастых,
и больше зайчиков – ни-ни.»
Любое чудо – в совпаденьи:
упал на волка с дуба сук.
Всё кончилось в одно мгновенье –
стал браконьер свободен вдруг.
Гаврила брёл домой понуро...
Придя к себе, вскричал «Спасён!»
Впредь над диваном – волчья шкура
(как раз на волка был сезон).
... А заяц? Стоил ли медали?
Мы принесли его домой,
нашатыря понюхать дали –
и оказался он – живой!